Елеосвящение

ТАИНСТВО ЕЛЕОСВЯЩЕНИЯ.

(Соборование)

Духовный смысл Таинства Елеосвящения.

Таинство Елеосвящения или Соборования в наших храмах чаще всего совершается Великим Постом, но может совершаться и в любой другой день церковного года. Во время Соборования православный христианин семь раз помазуется священниками (в идеале их должно быть семь, но Таинство нередко служится и одним батюшкой) освященным елеем, смешанным с красным вином. При этом многократно читается Евангелие, звучат молитвы о болящем. Все это совершается ради исцеления души и тела христианина. Тем самым в Елеосвящении, при соборной церковной молитве и при помазании человека освященным елеем с вином, на болящего христианина нисходит благодать Божия, способная исцелять как его физические, так и духовные болезни. Иногда приходится слышать и о том, что в Таинстве Елеосвящения человеку прощаются забытые грехи; однако следует иметь в виду, что это скорее народное представление о смысле Таинства, а не учение, коренящееся в литургической или святоотеческой церковной традиции. Хотя здесь следует помнить и о том, что Елеосвящение напрямую связано с Таинством Покаяния (равно как и с Таинством Евхаристии), при этом, безусловно, имея явно покаянный характер, ибо оно ведет человека к исцелению от довлеющего над ним рабства греху.
Таинство Соборования не есть простое благословление перед смертью, как это иногда понималось у нас в Православии и как до недавнего времени это официально считалось в католической церкви (где это Таинство даже называли «последним помазанием» — впрочем, так думают многие католики и теперь).
Таинство Елеосвящения служит для восстановления, возрождения человека к жизни. Оно призвано исцелять людей и от физического, и от духовного умирания: защищать и от смерти тела, и от смерти души — как обезбоженности человека, как его лишенности действия освящающей Божественной благодати. Это Таинство также призвано освободить человека и от его греховного состояния, тем самым спасая его все от той же смерти, ибо причиной и нашего физического, и нашего духовного умирания являются грехи.
В Таинстве Соборования осуществляется совместная священническая молитва, обращенная ко Господу, Богоматери и всем святым. Однако в конечном итоге соборная молитва за христианина не ограничивается заступничеством за него перед Богом лишь семи священников. Священники просят о заступлении за человека перед Христом всю Небесную Церковь — и уже вся Торжествующая Церковь соборно возвышается к Богу в своей молитве за этого христианина, просит Господа о его исцелении.
Всякий участвующий в этом Таинстве тяжело больной человек, безусловно, отдает себе отчет в том, что он не наверняка, не обязательно получит в Соборовании физическое исцеление, и, быть может, очень скоро все равно умрет. Но и в таком случае, если болящий принял благодать Таинства достойно, с верой и смирением, он обретает, благодаря Елеосвящению, иной особый дар, особую способность: по-новому, стойко и благодарно воспринять свою смертельную болезнь, истинно по-христиански приблизиться к вхождению в вечную жизнь. И болезнь, и страдания делаются для него тогда прославляющими, преображающими, становятся одним из благодатных условий его Спасения. И происходит это потому, что человек, страдая — причем страдая во Христе, сострадая Господу, сораспинаясь с Ним и тем самым с Ним соединяясь — подлинно очищается и освящается. Благодаря этому физическая смерть становится отныне для человека уже не столь страшна: ведь он побеждает гораздо более ужасную, чем смерть физическая, смерть духовную, смерть души. Об этой духовной смерти часто говорят Святые Отцы. Вот как учит об этом преподобный Макарий Египетский: «Истинная смерть скрывается внутри, в сердце; и человек умервщлен внутренно. Посему, если кто втайне прешел от смерти в живот (Ин. 5, 24), то истинно вовеки он живет, и не умирает. И даже если тела таковых и разрушаются на некоторое время (в смерти физической — П. М.), то поелику они освящены, восстанут со славою. Почему успение святых и называем сном».
При совершении Таинства Елеосвящения определяется Божественная воля о человеке: надлежит ли ему исцелиться или умереть. Некоторые опытные священники не рекомендуют по поводу одной и той же болезни дважды соборовать человека: волю Божию он уже однажды испытал, и Господь Свое определение о человеке уже вынес. И дальше человеку уже надлежит эту Божественную волю только принять, и, следуя ей, совершать дело своего Спасения.
Здесь, наверное, следует сказать несколько слов о самом понимании в православной богословской традиции явления смерти, которая удивительным образом воспринимается в христианстве двояко: как Божественное наказание и как Господень дар.
Разумеется (и это не станет отрицать ни один православный богослов), смерть не естественна ни для кого. Она — нарушение «нормального» строя существования всего мироздания, она — лежащее на человеческом роде проклятие. Создатель не сотворил смерть; ведь Он — творец всего сущего и Сам есть Жизнь, а смерть — это прежде всего умаление и отрицание всякого бытия, обратный шаг в сторону первоначального домирного «ничто». Именно человек, призванный Богом к со-творчеству, к святому украшению и преображению, по дару благодати, окружающей его тварной реальности, позволил — через грехопадение — властвовать над собой этому разрушительному «ничто».
И вместе с тем в святоотеческой традиции мы находим весьма неожиданные суждения о смерти. «Благодетельно установлена смерть!» — восклицает святитель Иоанн Златоуст. Мы видим, что смерть нередко рассматривается христианскими богословами как человеколюбивый дар Бога людям, как осуществление любви Творца к Собственному творению. В чем же смысл такого ее восприятия?
Для того, чтобы доходчиво пояснить это кажущееся парадоксальным утверждение о том, что смерть является человеколюбивым Божественным даром, лучше всего припомнить пример из нашего детства. Наверное, каждый из нас когда-нибудь лепил снеговика. И если это действительно так, то всякий помнит, что снеговик лучше всего выходил в те дни, когда снег был чуть влажным и легко собирался в ком. Кроме того, было замечательно, если рядом с местом прогулки оказывалась горка. Тогда следовало лишь проявить чуть-чуть смекалки — и снеговик получался по настоящему огромным. Ведь можно было попросту запустить вылепленный снежный ком с горки вниз, и тогда, докатившись до ее основания, он оказывался поистине гигантским — на него налипало много снега, а мы не прилагали к этому почти что никаких усилий.
Нечто подобное ежедневно происходит и в жизни каждого из нас. Человек все время
— очень легко и без остановки, под собственной тяжестью — «катится под гору», заблуждаясь, ошибаясь, совершая неблаговидные поступки. При этом грех (известно, что он способен накапливаться) «налипает» на нас, как на влажный снежный ком. А теперь представим себе, что эта гора окажется бесконечной, что человек никогда не остановится в своем падении и не перестанет грешить, превращаясь тем самым в некое страшное, огромное и бессмертное чудовище. Именно ради того, чтобы непрестанно «налипающие»
— при нашем падении — грехи не раздавили нас под своей тяжестью, людям и дарована смерть: это, по выражению святителя Кирилла Александрийского, — «человеколюбивое наказание». Как пишет святитель Кирилл, Бог «смертью останавливает распространение греха, и в самом наказании являет человеколюбие».
Дело здесь еще и в том, что человек, по учению Церкви, может грешить (точно так же, как способен и каяться) — лишь пока жив. Ведь грех (как и раскаяние) всегда затрагивает человека в его целокупности — действуя и в теле, и в душе, и изменяя их параллельно, одновременно. После же смерти — с расторжением физической и духовной природ умершего, с разрушением его тела — такая целостность личности нарушается. При этом люди, конечно же, по-прежнему обладают личным самосознанием, неумирающим личностным началом. И все же в них происходит страшный раскол единого духовно-физического существа, разделение на «составы», — раскол, отнимающий прежде доступную для «полного» человека способность грешить. Именно поэтому — отныне и до ожидаемого Церковью всеобщего воскресения из мертвых, до дня Страшного Суда, — он вдруг оказывается (как раз «благодаря» смерти) свободен от довлеющей над ним склонности ко греху, от той греховной болезни, что прежде владела, быть может, всем его естеством.
Таким образом, «попуская» существование физической смерти, Господь спасает человека от иной — куда большей! — опасности: Он избавляет людей от вечной смерти души.
Именно таково святоотеческое понимание смысла смерти. С одной стороны она — наказание, проклятие, неестественное для человеческой природы состояние расколотости тела и души. А с другой стороны — дар, данный Богом, чтобы остановить это бесконечное «налипание» на нас греха, уподобляющее человека не Богу, а сатане.
Где же в Священном Писании мы находим богословские основания Таинства Елеосвящения? Прежде всего мы можем припомнить отрывок из Евангелия от Марка, где говорится о том, что апостолы, посланные Спасителем в мир, «проповедовали покаяние, изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк. 6, 12-13). Наверное, речь о Таинстве Елеосвящения в этом отрывке напрямую еще не идет: мы видим здесь еще только его прообраз. Следом за этим мы можем припомнить фрагмент из Евангелия от Матфея, в котором Спаситель заповедует апостолам: «Больных исцеляйте, прокаженных очищайте» (Мф. 10, 8). Именно эти слова Христа как раз и реализуются в Таинстве Соборования, предназначенном для исцеления человека. Самое главное новозаветное основание Таинства Елеосвящения мы обнаруживаем в Послании апостола Иакова, в его пятой главе. Этот отрывок читается и при совершении самого Таинства Соборования. Он звучит так: «болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему. Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5, 14-16). Мы видим: именно в этом новозаветном фрагменте указывается и способ совершения Таинства, и его соборный характер, и его неразрывная связь с Покаянием, с возможностью освободиться от груза довлеющего над человеком греха.
Наконец, следует сказать несколько слов о символическом смысле используемых в Таинстве Елеосвящения веществ. О духовной символичности употребляемого в Церкви елея уже подробно говорилось в связи с Таинством Крещения. В Таинстве же Соборования елей — это символ церковной молитвы и одновременно символ изливающейся на больного Божественной милости. Вино и елей также являются и символами исцеляющей больного Благодати. Как известно, оба эти вещества в древности использовались в медицине, — считалось, что вино дезинфицирует раны, а елей обладает обезболивающим эффектом (вспомните притчу о милосердном самарянине: на раны пострадавшего от разбойников человека были возлиты именно елей и вино). В Таинстве Соборования также используется всыпанное в сосуд зерно: в которое принято вставлять горящие семь свечей. Эти зерна служат символом новой жизни, причем символом обладающим двойственным смыслом, двояким духовным прочтением — в зависимости от того, какая судьба постигает болящего человека в дальнейшем. Если он выздоравливает, то зерна для него означают ту прорастающую новую жизнь, к которой он возрождается. Если же он умирает, то эти зерна становятся символом залога будущей новой жизни в его грядущем воскресении из мертвых.