Евангелие дня 14 декабря суббота

Благодать и мир. «Благодать, коею отпутаются нам грехи, мир, коим примиряемся и воссоединяемся с Богом» (блаженный Августин). Но вместе с отпущением грехов благодать полагает начало новой жизни во Христе Иисусе чрез возрождение; и мир, начинаясь примирением с Богом в совести, восходит до совершенного успокоения в Нем, в живом, — ощущаемом и проявляемом, — общении с Ним, когда Бог в душе и душа в Боге. Апостольское приветствие, обнимая таким образом начало и последний предел жизни о Христе Иисусе, совмещает и все те благодатные действия, помощию которых человек-христианин от того начала доходит до этого конца. От Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа. И этот образ выражения, как прежний: чрез Иисуса Христа и Бога Отца, — означает равенство силы и власти и единость естества в Боге Отце и Сыне. Христос Господь не есть только посредствующее орудие, но и Сам источник благодати наравне с Богом Отцом. То же, что в первом случае стоит впереди Господь Спаситель, а здесь Бог Отец, показывает, что, Кого ни поставь впереди, от истины не отступишь, — все равно, ибо во Святой Троице ничтоже есть первое, и ничтоже последнее. Хотя это — обычное приветствие Апостольское, но в ушах галатян оно должно было звучать особым образом: благодать, — которую вы попираете, ниспадая под иго закона, и мир, — который нарушаете и с Богом, и со мною, и со всеми Церквами, и сами с собою Святые отцы на это преимущественно и направляют свое толкование и в каждом слове приветствия видят обличение галатам. Так святой Дамаскин «такое приветствие полагает Апостол всюду, но теперь, когда пишет к галатам, это было нужнее, так как они подвергались опасности отпасть от благодати, если снова станут обрезываться». Экумений: «благовременно желает мира, ибо галаты поднялись войною против Бога, обратившись к закону, который Им отменен» Он же «от Бога Отца. Откуда у вас дерзновение именовать Бога Отцом? Не от крещения ли? Зачем же вы обращаетесь к закону?» Феофилакт «и эти имена — Иисуса Христа — суть указатели Христовых к нам благодеяний (и обличители галатов) Ибо Иисус Он, яко спасший люди Своя от грех их (Мф. 1:21), а Христос — по причине помазания Духом, Коим помазан Он был ради нас, освятив естество наше и дав нам так именоваться. Отступать от такого Благодетеля есть знак крайней неблагодарности» Амвросиаст «благодатию обоих, как Отца то есть, так и Сына восстановлен род человеческий. Итак, он говорит как бы если Отца и Сына одинакова к вам благодать, то как же вы, нечто меньшее помышляя о Сыне, равняете Ему закон, решаясь служить отчасти Христу, отчасти закону? Разве не слышали вы, что говорит Господь: Господь есть Сын Человеческий и субботе (ср.: Лк. 6:5)? Говорит же так Апостол, чтоб те увидели, какое неуважение они оказывают Господу, когда равняют Его рабу (закону то есть)». Подобно сему и Феофилакт: «не закон — наш владыка, а Христос Иисус.» У святого Златоуста все эти мысли сводятся воедино «благодать вам и мир. Сим желанием благодати и мира начинает он все свои Послания, считая это нужным везде, а наипаче здесь, посылая к галатам. Поелику они находились в опасности отпадения от благодати, то он и молит Бога, дабы они опять утвердились в оной. Они соделались противниками Богу, посему и просит Бога, чтобы опять примирил их с Собою. — И Отцом он называет здесь Бога, не потворствуя им, напротив, сильно обличая их тем и приводя на память причину, по которой они стали сына ми. Ибо не законом, но банею пакибытия они удостоились такой чести. Потому он везде в начале Посланий своих так многообразно и указывает на благодеяние Божие к человекам, почти так говоря: рабы, враги, отверженные, как бы вдруг стали называть Бога Отцом своим? Закон ли даровал вам сие столь высокое родство? Для чего же вы, оставив Того, Кто вас так приблизил к Себе, опять обращаетесь к пестуну? — И не только имя Отца, но и наименования, употребляемые о Сыне, достаточны показать им тоже благодеяние Божие. Ибо если внимательно рассмотрим самое наименование — Господа Иисуса Христа, то и оно покажет все благоволение и все благодеяние Божие к нам Ибо для того, говорит, и наречется имя Ему Иисус, что Он спасет люди Своя от грех их (ср.: Мф. 1:21). А название Христа приводит на память помазание Духом».

Давшаго Себе по гресех наших. В этих и последующих словах — вторая особенность в начале Послания к Галатам. Как в надписании прибавкою нескольких речений указал святой Павел на свое истинное Апостольство; так здесь, в приветствии, прибавкою особых положений представляет вниманию, в чем источник и какие условия спасения, — второй главный предмет Послания. Показав это, он давал наперед разуметь галатам, что они стали искать спасение не там, где оно положено. Образ устроения спасения нашего соответствует пагубным следствиям падения. В падении мы стали преступниками пред Богом, подгневными Ему, и, кроме того, расстроились сами в себе, прияв в себя силу растления нравственного — эгоизм со всеми страстями. Устрояя спасение наше, Господь Иисус Христос смертию Своею удовлетворил правде Божией, утолил гнев Его на нас праведный, примирил нас с Богом, а ниспосланием Святаго Духа уврачевал наше нравственное растление, посредством нового рождения благодатию Святаго Духа, полагая в нас силу чистой пред Богом нравственной жизни, в противоположность всем действующим в нас страстям. Сии два спасительные действия пришествия на землю Единородного Сына Божия, чрез воплощение, святой Павел выражает и здесь — первое словами: давшаго Себе по гресех наших, — а второе словами: да избавит нас от настоящаго века лукаваго. Давшаго Себе по гресех наших. Что значит сие отдание Себя, — пространно поясняется в других местах. Так, в (Еф. 5:2) говорится: Христос возлюбил есть нас, и предаде Себе за ны приношение и жертву Богу в воню благоухания,— или как инде: очищение о гресех наших (ср. — 1 Ин. 2:2). Ибо Бог положил Его — очищение верою в Крови Его, в явление правды Своея за отпущение прежде бывших грехов (ср.: Рим. 3:25). И Он пострадал о гресех наших, праведник за неправедники, да приведет ны Богови (ср : 1 Пет. 3:18). Так примиряемся мы Богу смертию Сына Его (ср.: Рим. 5:10), Который искупил нас есть от клятвы законный, быв по нас клятва (Гал. 3:13). Галаты этим кратким словом уже подготовляемы были к признанию своего заблуждения. Им напоминалось сим о примирительной силе смерти Господа, непонимание которой они обличали в себе уклонением к иудейству. Никаких уже жертв не нужно более: одна принесена за всех и на все века, и одна сделала то, чего закон сделать не был силен. Зачем же идти под иго немощного закона? Вера в искупительную смерть Христа Спасителя подает нам отпущение грехов; но если б этим ограничивалась сила пришествия Христова, то спасение наше не было бы полно. Надлежало к тому прибавить еще отнятие силы у живущего в нас греха, иначе она делала бы нас непрестанно вновь виновными пред Богом. Посему святой Павел говорит, что Господь не предал только Себя в жертву за грехи наши, но и избавил нас от настоящаго века лукаваго, то есть избавил нас от силы греха, заправляющей всеми делами в людях века сего. Настоящий век есть порядок вещей, преимущественно нравственных, установившийся по падении и имеющий продолжаться до обновления всей твари. Как этот порядок установился падением, а оно было источником нашего повреждения нравственного, по причине внедрившейся в нас самости со всем полчищем страстей, овладевших всем в людях и над всем господствующих; то настоящий век есть то же, что состояние людей в рабстве греху и страстям. Отчего он — лукавый, злой и зла исполненный. Человек, живущий в веке сем, в кругу людей, действующих по эгоизму и страстям, где что ни шаг, то влечение ко греху и самоугодию, — не может избавиться от него сам; ибо та же сила, которая заправляет всем вне его, господствует и в нем. Почему он всегда раб мира, во зле лежащего (см.: 1 Ин. 5:19), в котором только и есть что похоть плоти, похоть очес и гордость житейская (ср.: 1 Ин. 2:16). Избавляет его благодать Святаго Духа, которая, пришедши в сердце, отнимает у живущего в нас греха власть над ним и дает нравственную силу противостоять влечениям его. С этих пор человек уже не работает миру и греху (см.: Рим. 6:6), хоть подлежит приражениям его. Но, получив силу противостоять ему в себе, он тою же силою противостоит и всему вне себя, чем люди служат миру и страстям, и становится таким образом изъятым из общей круговой жизни людей века сего. Это и есть избавление от настоящего века лукавого, когда человек начинает не сообразоваться веку сему (ср.: Рим. 12:2), не любить мира, ни яже в мире (ср.: 1 Ин. 2:15). Не изведение из века сего есть избавление от него, а дарование силы — жить в нем не по духу его, — и в нем жить, и чуждым ему быть. Производит сие в нас благодать Святаго Духа, но сия благодать Господом Спасителем нам заслужена, почему к Нему возводит святой Павел и самое действие благодати Господь предал Себя на смерть, затем воскрес, вознесся на небо и ниспослал на землю от Отца Пресвятаго Духа, Который всех изымает от греховных уз мира. И выходит, что Господь, предавши Себя, избавил нас от настоящего века лукавого. Ибо аще не иду, — говорит, — Утешитель не приидет к вам, аще ли иду, послю Его к вам (ср. Ин. 16:7) В деле спасения нашего все связано неразрывным союзом и совершается действием Единого Бога в Троице поклоняемого, хотя в изъяснениях сих действий они относятся то к одному, то к другому Лицу Пресвятой Троицы. Очевидно, что избавление от настоящего века лукавого не есть какое-либо механическое, а есть изменение нравственное, не без участия произволения человеческого совершаемое. В другом месте святой Павел так говорит о сем Иже дал есть Себе за ны, да избавит ны от всякаго беззакония, и очистит Себе люди избранны, ревнители добрым делом (ср.: Тит. 2:14). Ревность о доброделании, по вере в Господа, из послушания Ему, в славу Его,— живой признак, изъят ли кто от уз настоящего века. Это в том же месте изображается так: явися благодать Божия, спасительная всем человеком, наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веке, ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (ср. Тит. 2:11—13). Святой Златоуст пространно объясняет, что под веком лукавым не должно разуметь тварей или самую жизнь, как течение времени, но говорит «когда слышишь о лукавом веке, то разумей под сим лукавые дела, растленную свободу. Для чего же Павел сказал: от настоящаго века лукаваго? Он сказал сие по общему употреблению слова у людей. Ибо и мы часто говорим ныне худой был день для меня, — обвиняя не время, но дела и обстоятельства. Так и Павел, осуждая злое произволение, употребил общепринятое выражение и показывает, что Христос разрешил нас и от прежних грехов и поставил в безопасное пристанище от будущих. Первое показал он словами: давшаго Себе по гресех наших, а последующими: да избавит нас от настоящаго века лукаваго — указал безопасное пристанище и на будущее время. Закон был немощен для освобождения от одних которых-нибудь грехов, а благодать сильна для очищения и тех, и других». Блаженный Августин говорит «настоящий век лукавым понимать надо, по причине злых людей, в нем живущих, как и дом иногда называем мы злым, по причине злых обитателей его». Амвросиаст изъясняет избавление от настоящего века так: «чтоб, изъяты быв из-под ига закона, не грешниками уже были мы пред Богом, но праведными посредством нового рождения, ради коего и сынами Божиими именуемся; чтоб, став чуждыми духу века сего, соделались мы причастниками нескончаемого века». Иероним тоже: «еще в этом веке избавляет нас (Господь от настоящего века лукавого), когда, умерши со Христом, преобразуемся мы заново в чувствах и расположениях и не бываем уже от мира сего». Для галатов эти слова, напомнив им о действии в сердцах их благодатной силы по вере в Господа чрез святые таинства и о внутреннем их обновлении, служили сильным предуказанием, что, склоняясь к закону, они оставляют лучшее и берутся за худшее. Святой Златоуст пишет: «в бесчисленных погрязали мы беззакониях и достойны были жесточайшего наказания. А закон не только не облегчил нас, но еще осудил, открыв наши согрешения и не могши освободить и избавить нас от гнева Божия. Напротив, Сын Божий и невозможное сделал возможным, разрешив грехи наши и бывших нас врагов поставив в чине друзей, даровал нам и другие бесчисленные блага». Изложив подобные мысли, Феофилакт прибавляет: «как же вы, оставя Избавителя, внимаете закону, не принесшему никакой пользы?» Или как Амвросиаст: «какое потому заблуждение после благодати возвращаться под иго закона, то есть по получении свободы хотеть быть в рабстве! Тот оскорбляет купившего его, кто опять отбегает к прежнему господину». Для любящих не ограничиваться одними прямыми мыслями, поданными известным текстом Писания, но ищущих при том разрешения и всех соприкосновенных вопросов, возбуждаемых им, приводим мысли святого Златоуста по поводу слов Апостола об избавлении нас от настоящего века лукавого. Они просветляют мрачность нашей жизни и восстановляют уважение к ней, которое очень колеблется тем, что век сей лукав и окружающий нас мир, не исключая и нас, во зле лежит. Были еретики, которые, видя много зла в мире, полагали, что он не Богом всеблагим создан, а есть произведение какой-то злой силы. Против них и направляет речь свою святой Златоуст: «некоторые еретики восхищают в свою пользу и сие изречение, клевеща на настоящую жизнь и приводя свидетелем клеветы Павла. Вот, говорят они, Павел называет настоящий век лукавым. Но скажи мне, что такое век? Время, состоящее из дней и часов. Что же? Ужели продолжение дней и течение солнца лукаво? Думаю, никто сего не скажет, хотя бы дошел до крайнего безумия. Скажешь: Апостол назвал лукавым не время, а настоящую жизнь. Но сии слова не то означают, и ты не на словах Апостола основываешь сплетенную тобою клевету на жизнь, а произвольно составляешь свое толкование. Позвольте и нам истолковать сказанное Апостолом, и тем паче, что наше истолкование благочестиво и имеет основание. Что же мы скажем? То, что никакое зло и никогда само по себе не было причиною какого-либо добра; настоящею же жизнию, напротив, приобретаются бесчисленные венцы и невыразимые награды Потому и сам блаженный Павел так много уважает сию жизнь, когда говорит: аще же, жити ми телом, сие мне плод дела: и что изволю, не вем (ср.: Флп. 1:22); и, рассуждая о выборе, то есть лучше ли здесь жить или разрешиться и со Христом быть, предпочитает пребывание здесь. А если бы настоящая жизнь была зло, то он не сказал бы сего о себе и никто другой не мог бы воспользоваться ею для подвигов добродетели, сколько бы ни старался. Ибо никто не может злом приобрести добро, ни блудом стяжать целомудрие, ни завистью — благожелательство. И когда Павел говорит о мудровании плоти, что она закону Божию не покаряется, ниже бо может (ср. — Рим. 8:7); он говорит то, что зло, поелику есть зло, не может быть добром. Итак, когда услышишь о лукавом веке, то разумей под сим лукавые дела, растленную свободу. Ибо Христос пришел не для того, чтоб умертвить нас и таким образом вывести из настоящей жизни, но чтобы, оставив нас в мире, сделать достойными наследия жизни небесной. Посему и в беседе Своей со Отцом Он говорил: и сии в мире суть, и Аз к Тебе гряду. Не молю, да возмеши их от мира; но да соблюдеши их от неприязни, то есть от зла (см.: Ин. 17:11, 15) Но если ты не хочешь принять сего объяснения и не перестанешь говорить, что настоящая жизнь есть зло, то не осуждай же после сего самоубийц. Ибо исхищающий себя от зла достоин не порицания, но венцов. Таким образом, прекращающий свою жизнь насильственною смертию, или чрез удавление, или иным каким образом, не будет достоин осуждения, по твоему мнению. Напротив, и Бог наказывает таковых жесточае, нежели человекоубийц, и все мы по справедливости с ужасом отвращаемся от них. Ибо, ежели преступно убивать других, тем паче — самого себя. Если же настоящая жизнь зло, то человекоубийц надобно награждать за то, что избавляют нас от зла. И мир не должно называть злым. Если ты укажешь мне на человекоубийц, любодейцев и гробокопателей, то я скажу, что сии грехи не винят настоящей жизни: они зависят не от жизни нашей во плоти, но от поврежденной свободы. Ибо если бы они принадлежали настоящей жизни и необходимо соединены были с нею, то никто не был бы свободен и чист от них. Смотри, — избежать нужд, необходимо связанных с жизнию во плоти, никто не может. Какие же сии нужды? есть, пить, спать, расти, алкать, жаждать, рождаться, умирать и все другие подобные сим. Никто их миновать не может, ни грешник, ни праведник, ни царь, ни простолюдин, но все подлежим сей необходимости природы. Таким образом, если бы с жизнию существенно сопряжена была необходимость делать зло, то никто не избег бы сего, точно так же, как никто не может избегать неизбежных нужд природы. Не говори мне, что редкие проводят жизнь хорошо: ибо могущих избежать необходимых нужд и требований природы не найдешь и одного. Потому, если и один только найдется живущий добродетельно, истина нашего слова ничего от того не потерпит. Что еще скажешь, жалкий и бедный»? Это ли лукавая и злая жизнь, при посредстве которой мы познали Бога, любомудрствуем о будущем, в которой из людей делаемся Ангелами и соединяемся в один союз с горними Силами»? И какое найдем еще доказательство против злого и испорченного вашего разума?» По воли Бога и Отца нашего. Господь Спаситель дал Себе по гресех наших и избавил нас от настоящего века лукавого, по воле Бога и Отца нашего. Все устроение нашего спасения, то есть чтоб ему совершаться верою в Господа Искупителя и благодатию Святаго Духа, было по воле Бога Отца. Как ветхозаветная экономия (домостроительство) была по воле Отца Небесного, так и новая благодать, отменившая ее, стала достоянием рода человеческого по той же воле. Для галатов это указание очень важно было. Если лжеучители наводили на них страх оскорбить Бога, давшего закон чрез Моисея, то Апостол дает им возможность прогнать сей страх, удостоверяя, что и новозаветное устроение спасения от Того же Бога и что, отступая от него, они прямее противятся Богу. То, что прежде сказано: давшаго Себе, — в той мысли, что Он Сам дал Себе, а здесь: по воли Бога Отца, — указывает на единодейственность Лиц Пресвятой Троицы. Что делает Отец, делает то не без Сына, и что делает Сын, делает то не без Отца. Как в Предвечном Совете о спасении и Сын говорит: еже сотворити волю Твою, Боже мой, восхотех (Пс. 39:9); и Бог Отец прежде сложения мира по благоволению хотения Своего положил быть нашему спасению в Сыне Своем, Господе Иисусе Христе, чрез освящение и всыновление (см.: Еф. 1:4 — 5): так и во времени Сын Божий и о Себе полагает душу Свою (см.: Ин. 10:18), и предается на смерть Отцом — по пронарекованному совету и проразумению Божию (см.: Деян. 2:23), потому что так преднарече быти рука Божия и совет Божий (см.: Деян. 4:28). Святой Златоуст на слова: давшаго Себе по гресех наших — пишет: «смотри, Он не рабское и не принужденное понес служение, и никто не предавал Его, но Он Сам предал Себя Посему когда услышишь Иоанна, говорящего: яко и Сына Своего Единороднаго дал есть за нас Отец (ср. Ин. 3:16); то ради сего не уничижай достоинства Единородного и не подумай о Нем чего-либо человеческого. Ибо хотя и говорится, что Отец предал Его, но не для того, чтоб ты считал служение Сына рабским, а для того, чтоб ты познал, что служение, понесенное Сыном, благоугодно было и Отцу. То же самое и здесь показал Павел, когда сказал: по воли Бога и Отца нашего, — не по повелению, но по воле. Ибо воля у Отца и Сына одна; чего хотел Сын, того же хотел и Отец». Согласно с сим говорит и блаженный Иероним: «и Сын предал Себя за грехи наши не без воли Отца, и Отец предал Сына не без воли Сына. Но та есть воля Сына, чтобы исполнять волю Отца, как Сам говорит в псалме: еже сотворити волю Твою, Боже мой, восхотех (Пс. 39:9)». И для галатов видят святые Отцы в сих словах сильное вразумление. Так, блаженный Феодорит говорит: «Владыка Христос не только Сам домостроительствовал наше спасение, но имеет на сие и благоизволение Отца Почему Апостол и присовокупил: по воли Бога и Отца. Везде со Христом сопоставляет он и Отца, научая сим, что и Отцу угодно, чтобы мы жительствовали не по закону, но по Евангелию». Экумений продолжает ту же мысль: «поелику говорили, что не должно оставлять закона, яко Богом данного; то показывает, что и то, чтоб веровать во Христа, есть воля Отца». Полнее обоих их святой Златоуст: «поелику они думали, что преслушают Бога, давшего закон, если примут новый, и потому боялись оставить древний закон, то Апостол исправляет и сие их предубеждение, говоря, что сие угодно и Отцу. И не просто сказал: по воле Отца, но: Отца нашего (какое прибавление и часто он делает), — дабы тем более постыдить их указанием на то, что Христос соделал Отца Своего и нашим Ощом». «А это совершается чрез новое рождение наше от Него в крещении. Зачем же обрезание? Зачем закон?» (Экумений)

Святой Павел, живший в Боге и всегда носивший в благодарном сердце великое Божие благодеяние к роду человеческому, явленное в искуплении, и к нему самому в призвании не ко спасению только, но и к Апостольству, нередко при писании Посланий приходил, от сознания сего, в движение и восторгался к славословию Бога. (Так: 1 Тим. 1:17, Флп. 4:20, Еф. 3:21, 2 Кор. 11:31, Рим. 11:36; Рим. 1:25. Так и здесь. Помянув о воле Бога и Отца, он вознесся мыслию превыше небес, к престолу Триипостасного Божества, на коем положен Предвечный Совет о спасении рода нашего, — и воздает славу Богу за сие благоволение хотения Его (см.: Еф. 1:5). Вечная да будет Ему слава за такое великое благодеяние! ибо слова: во веки веков — то же значат, что святое святых, песнь песней, небеса небес. Веки веков — бесконечная вечность (см.: блаженный Иероним). — Аминь. Спаситель говорил: аминь, аминь — истинно, истинно. И здесь аминь может быть: истинно так. Или выражает только желание, чтобы было так. Буди Ему слава от всех ведающих преславное имя Его. Это наводит на завещание Спасителя: тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на Небесех (ср.: Мф. 5:16). Никто да не помрачает своею жизнию и делами славы исповедуемого им Бога. Святой Златоуст пишет на сие место: «и это новое и доселе неупотребительное; ибо слова: аминь — нигде в начале и в предисловии Посланий не находим, но только после многих и продолжительных рассуждений оно поставляется. Здесь же, желая показать, что и сказанного уже довольно для обличения галатов и что слово его не имеет нужды в распространении, — аминь поставил он в начале своего Послания. Ибо явные проступки не требуют продолжительных приготовлений для обличения их. Посему, вспомянув о кресте и воскресении, об очищении грехов и обезопасении от них впредь, о воле Отца и согласии Сына, о благодати и мире и о всяком богатстве дарований Божиих, заключил речь свою славословием. И не потому только он так заключил, но вместе и от чрезмерного своего удивления величию дара и преизбытку благодати, и от представления того, что мы были и чем соделал нас Бог, сверх нашего чаяния и в столь короткое время. Не могши всего этого выразить словами, он кончил речь славословием, воссылая хвалу Богу за всю вселенную,— не такую, которая бы соответствовала величию благодеяний Божиих, но какая была возможна для него. И потому после сего еще с большею силою продолжает речь свою, воспламенившись, как бы от сильного пламени, от представления благодеяний Божиих»

После приветствия, приступая к самому Посланию, святой Павел указывает: аа) что заставляет его писать Послание; и определяет: бб) предмет, который будет доказывать в нем. Писать побуждает его перемена мыслей у галатов об образе спасения, который им был преподан самим Апостолом (см.: 1, 6 — 7); предметом же Послания будет непреложность Евангелия, им благовествованного. Желая возвратить их к прежнему образу верования, предпринимает он доказать им, что учение, которое он им преподал, никем не может быть изменено. Кто покусится на это, подпадет страшной анафеме, кто бы он ни был, из земных или небесных (см.: 1, 8—10). Чуждуся — дивлюсь, понять не умею, изумляет меня эта неожиданность — ваше изменение и отпадение от веры: ибо дивятся обычно тому, что случается сверх чаяния и чего вдруг не поймешь, как оно так сделалось. Ожидать этого нельзя было и потому, что они с таким жаром приняли веру, и потому, что испытали уже спасительные плоды ее. Святой Златоуст пишет: «когда говорит: дивлюся,— сим не только упрекает их в том, что они, после столь великих и обильных дарований, после толикого прощения грехов и столь великого к ним человеколюбия Божия, самовольно передались под иго работы; но вместе показывает и то, какое он об них имеет мнение, то есть высокое и отличное. Ибо если б он почитал их слабыми и легко прельщаемыми, то не дивился бы случившемуся. Но поелику, говорит, вы были из числа искренно уверовавших и много потрудившихся, потому и дивлюсь. Сего довольно было для их обращения и возведения в прежнее состояние; надежду на сие он выразил и в средине Послания, сказав: толико пострадаете туне, аще точию и туне (ср.: 3, 4)». Амвросиаст: «дивится, что от полученной свободы бросились в рабство. Редко случается, чтобы кто от того, что доставляет радость, перебегал к тому, что причиняет скорбь. Апостол и дивится им, что, находясь в состоянии довольства и безопасности, сами себя отдали на беспокойную и пустую работу. Это то же, как если бы неразумный корабельщик, находясь в безопасной пристани, в бурю пустился в открытое море, на явные опасности». Так святой Павел прямо обращается к галатам с словом укора, тогда как в других Посланиях сначала хвалит тех, к кому пишет, за принятие веры и преуспеяние в ней, хотя и те бывали неисправны в ином. Ибо какое место похвале, когда отпадают от веры? Другие Церкви хоть и являлись несовершенными, но твердо держали веру; а эти, изменив вере, уничтожили в себе всякую добротность. Хотя и было что хорошего в них, цену потеряло, ибо не стало быть уже от веры. Апостол и не прилагает похвалы им. А может быть, и потому опустил это, что тотчас, по получении неприятной вести сей, взялся за перо и спешил вывести их из заблуждения: некогда было соблюдать обычных формальностей, поскорее к делу. Внимание его все было занято их изменением. О нем прямо и речь. Изменились, говорит, вы в том, что не может быть изменяемо. И потом доказывает это. Яко тако скоро. Так скоро, — или после обращения, ибо и это не так давно совершилось, каких-нибудь года три-четыре; или после второго пребывания у них святого Павла, от которого не прошло, может быть, и года. Он как бы говорит им: давно ли я был у вас и видел, что вы стояли на добром пути,— течасте добре (5, 7). Как же так скоро возмутились стопы ног ваших? Или,— скоро считать от появления среди них лжеучителей. Как бы так: не успели показаться среди вас лжеучители, как вы уже потекли вслед их. У святого Златоуста проглядывает и первая мысль, но виднее последняя. «Две вины,— говорит он,— возлагает на них Апостол: отступление, и так скорое отступление. Конечно, они и тогда были бы достойны обвинения, когда бы отпали спустя много времени; но здесь речь идет о прельщении и обмане. Если достоин обвинения и тот, кто не вдруг, но по долгом времени отступает, то при первом нападении врагов, и от стрел, еще издали пускаемых, падающий показывает в себе пример крайней слабости. В чем Апостол упрекает и галатов, как бы так говоря: что такое значит, что обольщающие вас уже не имеют нужды и во времени, но и одного первого приступа довольно для них, чтобы низложить и пленить всех вас?». Также и святой Дамаскин: «то во мне, говорит (Апостол), возбуждает великое изумление, что столько наученные таинству веры, что могли бы и для других быть учителями, что эти так легко верят лжеучителям». Блаженный Иероним выставляет ту и другую мысль: «дивится Павел, во-первых, тому, что они преложились от Евангельской свободы в рабство законных дел, потом, тому, что так скоро преложились. Ибо не одна и та же вина — преложиться от кого медленно и скоро. Так в отношении к мученикам не одинаково обвиняется тот, кто, без всякого сопротивления и без истязаний, тотчас подается на отречение, — и тот, кто нестерпимыми муками принужден бывает отрещись от того, во что веровал. Нова еще была у них проповедь Евангелия, немного прошло времени после того, как Павел привел галатян от идолопоклонства ко Христу. Дивится потому, как так скоро отступили они от Того, по имени Коего недавно стали именоваться христианами». Прелагаетеся. Склонились на лжеучение, пошатнулись в верности Евангелию. Они задумали перейти под иго закона, но еще не перешли; дело в ходу, но еще не совершено. Это и заставляет его спешить к ним с словом вразумления; ибо всегда так бывает, что легче удержать отпадающего от веры или падающего в грех, чем возвратить отпадшего и поднять падшего. Святой Златоуст пишет: «не сказал: преложились, но: прелагаетеся, то есть я не верю еще и не думаю, чтобы это обольщение имело совершенный успех; чем опять показывает надежду обратить их; и сию надежду еще яснее выразил он впоследствии, сказав: аз надеюсь о вас в Господе, яко ничтоже ино разумети будете (ср.: 5, 10)». От звавшаго. Кто звавший? Первое представляющееся лицо есть апостол Павел Он призвал их к вере благовествованием своим, как были призваны и солуняне (см.: 2 Сол 2, 14); он насадил в них веру, как и в коринфянах (см : 1 Кор 3, 6). Как он, так и все Апостолы были ближайшими орудиями призвания народов к благодати Христовой; ибо им сказано: шедше научи те вся языки (ср. Мф. 28, 19). Так понять не неуместно было бы и здесь; ибо первый предмет у Апостола будет доказать им, что им не следует отпадать от веры, по тому самому, что им обращены и научены; ибо его учение не от людей, а свыше. К этому пониманию прямее идут и следующие слова: благодатию Христовою. И везде святой Павел сказывает, что он благодатию Христовою есть то, что есть,— Апостол, Самим Господом посланный далече во языки пронести преславное имя Его. Но как и святому Павлу, и прочим Апостолам необычно, при объяснении призывания к вере, останавливаться на себе самих как орудиях призывания, а всегда возводят они мысли к Тому, Кто, действуя чрез них, устроял на земле Царство Христово; то и здесь лучше разуметь Того же Действователя. Кто же Он? Иисус Христос, говорят иные Греческий текст позволяет и так перевести это место: прелагаетесь от Христа, призвавшего вас благодатию (Своею). Возможным это находит и блаженный Иероним. «Можно и так, — говорит он, — дивлюсь, что так скоро прелагаетесь от Иисуса Христа, Который призвал вас во благодать, как и в Евангелии говорит Он о Себе: не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мк. 2, 17)»,— давая разуметь, конечно, что всяко Он пришел затем, чтобы призвать. Но и так говорить необычно, ни апостолу Павлу, ни прочим Апостолам. Все они призывание относят к Богу Отцу, возводя всё к единому источнику всех благ. Всякий в этом сам удостовериться может, просмотревши места Писания, в коих говорится о призвании (каковы: 1 Пет. 1, 15; 2, 9; 5, 10, 2 Пет. 1, 3; Рим 8, 30; 9, 24; 1 Кор 1, 9; 7, 15, 17; 1 Сол. 2, 12; 5, 24; 2 Сол. 2, 14; 2 Тим. 1,9). И цель Апостола в Послании того требовала, чтобы звание галатов в таком духе, как оно совершено чрез него, возвесть к Богу Отцу. Они боялись Бога Отца оскорбить, если откажутся от закона; Апостол же здесь дает им разуметь, что не тем они оскорбят Бога, если не станут подчиняться закону, а тем, если отклонятся от Евангелия. Так святой Златоуст: «поелику,— говорит,— они, соблюдая закон, думали угодить Отцу, так же, как иудеи, гоня Христа: то он сначала показывает, что они, так поступая, оскорбляют не только Христа, но и Отца. Ибо, делая сие, вы отлагаетесь, говорит, не только от Христа, но и от Отца. Ибо как Ветхий Завет не от Отца только, но и от Сына, так и благодать есть дар не Сына только, но и Отца, и все у Них общее: вся, елика имать Отец, Моя суть (Ин. 16, 15)». Благодатию Христовою; по-русски же переведено: в благодать Христову. Греческий текст дозволяет тот и другой перевод. — Просмотревший цитированные места видел уже, конечно, что призвание обставляется такими светлыми представлениями: мы призваны Богом Отцом во спасение (2 Сол. 2, 13), в общение Сына Его, Господа нашего Иисуса Христа (ср.: 1 Кор. 1,9), в мир (1 Кор. 7, 15; см.: Кол 3, 15), в чудный Его свет (1 Пет. 2, 9), в Его царство и славу (1 Сол 2, 12), в вечную Его славу (1 Пет. 5, 10). Все сии выражения однозначительны с выражением: во благодать Христову — и пространно определяют, что есть благодать Христова. Но есть и другие выражения, однозначительные с выражением: благодатию Христовою. Так сам себя святой Павел исповедует призванным благодатию Божиею (ср.: 1, 15) и о всех говорит, что Бог их призвал званием святым по Своему благоволению и благодати, данней нам о Христе Иисусе прежде лет вечных (ср.: 2 Тим 1,9). Из сего можем заключить, что хоть и нужно различать, как в каком месте лучше сказать: благодатию или во благодать; но в существе то и другое нераздельно. Ибо без благодати Христовой не было бы и призвания; когда лее началось призвание, то куда ему быть, как не в благодать Христову. Если остановимся вниманием на выражении, в коем Бог Отец представляется призвавшим нас благодатию Христовою, будет такая мысль: чрез падение мы прогневали Бога и лишились Его благоволения; Господь Иисус Христос смертию Своею примирил нас Богу и возвратил нам Его благоволение; это и есть благодать Христова неточная, ради которой потекли на нас и все другие милости от Бога, из коих первая есть призывание. Так святой Златоуст: «призвание есть дело Отца, а причина призвания есть Сын Он примирил нас и дал дар благодати; ибо не от дел праведных мы получили спасение». Святой Златоуст выражает еще и ту мысль, что святой Павел сказал: благодатию Христовою,— относясь к Богу Отцу, ради того, что у Отца и Сына всё обще. «Или лучше, говорит он (то есть Апостол сказал: благодатию Христовою — потому, что), принадлежащее Сыну — принадлежит и Отцу; и принадлежащее Отцу — принадлежит Сыну. Ибо говорит: Моя Твоя суть, и Твоя Моя (ср.: Ин. 17, 10)». Экумений восходит при сих словах от единодействия Отца и Сына к единодействию всех Лиц Пресвятой Троицы, говоря: «Сын подает оставление (грехов и примирение) кровию Своею; Отец призывает; Дух Святый воздействует. Это есть общее к нам благодеяние Святой и блаженной Троицы». Если остановимся на выражении: в благодать Христову, то под благодатию будет разуметься все устроение нашего спасения во Иисусе Христе Господе нашем, то есть: воплощение Единородного Сына Божия, Его учение, чудеса, страдания, смерть, воскресение, вознесение и седение одесную Отца, ниспослание Пресвятаго Духа, откровение спасительных истин чрез Апостолов, установление святых таинств, подающих благодать, и всех учреждений в Церкви, вследствие чего приступающим с верою к Господу и становящимся сынами Церкви подается оправдание, возрождение, освящение, всыновление и обручение наследия вечных и неизреченных благ на небесах. Все сие в совокупности есть благодать Христова, в которую призваны были галаты Богом Отцом и в которую мы призываемся самым рождением от родителей христиан,— что есть великое, ничем не заслуженное благоволение к нам премилосердного Бога и Отца нашего. Сущность призвания во благодать сию можно выразить так: призваны, чтоб, оправдавшись ради покаяния верою в Господа Иисуса Христа и принявши чрез святые таинства благодать Святаго Духа, жить прочее, с помощию сей благодати, свято и непорочно, в надежде наследия славного Царства Христова. Се неисследованное богатство христиан, которым мы обогащены чрез нищету Христову (см.: 2 Кор. 8, 9)! «Призваны вы, — говорит Феофилакт,— дабы оправдаться во Христе». Из чего видно, что он в настоящем месте понимал призвание во благодать Христову. В этом согласен он с Экумением, который перифразирует это место так: «Бог Отец призвал вас в благодать Сына Своего». Святой Златоуст с Феодоритом обращают при сих словах внимание и на то, чего ради сказал святой Павел, что галаты прелагаются не от учения, а от Призвавшего их. Это не даром, но чтобы сильнее подействовать на отступников. «Не сказал,— пишет святой Златоуст,— прелагаетеся от благовествования, но: от Звавшаго вы, — то есть Бога. Сим он сказал то, что было сильнее для них и более могло устрашить их. Если бы кто сделал подобный поступок против своих друзей, то оставивший прежних благодетельных друзей своих, без сомнения, был бы достоин осуждения. Подумайте же теперь, какого достоин наказания тот, кто оставил Бога, призвавшего его?» Во ино благовествование. Святой Павел проповедывал единое истинное учение о спасении, а те лжеучители, пришедши, стали предлагать другое учение, с ним несогласное. Как его истинное учение было благовествование, благую весть о спасении предлагавшее; так и их учение ложное он назвал тоже благовествованисм, только иным, без отношения и к принявшим это ложное учение, и к предлагавшим его. Но можно подразумевать у Апостола и ту мысль, что галаты приняли его за настоящее Евангелие или что лжеучители говорили о себе, что они проповедуют истинное Евангелие, может быть, даже намеренно не поминая о том, что идут против апостола Павла или не согласны с его учением, по крайней мере в начале проповеди. Так святой Златоуст: «те, которые хотели обмануть и обольстить галатов, не вдруг сие делали, но, мало-помалу изменяя сущность проповеданных им истин, не изменяли их наименований. Так обыкновенно обманывает и обольщает диавол, незаметно для уловляемых расставляя свои сети! Ибо если б они прямо стали говорить: отрекитесь от Христа, то их остереглись бы как обманщиков и развратителей. Но теперь, оставив их в вере и дав своему лжеучению наименование Евангелия, они с большею смелостию подкапывали здание, прикрывая проповедуемое учение именами, как завесою, по обычаю подкапывающих стены. Итак, поелику они называли свое ложное учение Евангелием, или благовествованием, то Апостол весьма кстати вступается и за самое наименование, когда говорит: во ино благовествование, еже несть ино».

Еже несть ино. — Или так: прелагаетесь во ино благовествование, а оно не есть иное благовествование, не есть учение, которое достойно было бы наименоваться благовестием, Евангелием. Так блаженный Иероним: «прелагаетесь во ино благовествование, которое не есть благовествование». Лжеучители хоть и называют его так, и вы хоть и признали его таковым, но в существе оно не таково. Или так: прелагаетесь во ино благовествование, которого иного нет, или: а его иного нет. Нет другого учения, которое можно бы было назвать благовестием. Евангелие одно, то, которое я вам преподал. Так Феофилакт: «нет другого Евангелия, кроме того, которое вы приняли. Евангелие, содержащее Православие, одно, то самое, которое я вам проповедал». Святой Дамаскин и основание тому указывает: «как и святой Петр говорит: несть бо иного имене под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян. 4:12)». Блаженный Феодорит прибавляет: «оставив это благовествование, не найдете другого, потому что Владыка не иное проповедует чрез нас, а иное чрез других Апостолов, но одно и то же проповедуем все мы, возлюбившие истину, а мудрствующие противно нам не предлагают вам ничего Божественного, но предприемлют искажать Божественное». Оба эти пояснения, впрочем, в существе суть одно и то же: уклоняетесь во ино благовествование, которое не есть благовествование иное, потому что иного благовествования нет. Оно одно. Святой Златоуст имел нужду разъяснить недоумение: как же у нас четыре Евангелия? но не прямо это выставляет, а вступает в спор с маркионитами, принимавшими только одно Евангелие от Луки, и то не в целом виде, — и говорит: «как больные терпят вред и от здоровой пищи, так и маркиониты здесь потерпели. Ибо они, воспользовавшись сими словами, говорят: вот и Павел сказал, что нет другого Евангелия. Хотя они и смешны, однако нужно обличить их ложь. Что же нам сказать? Хотя бы и очень многие писали Евангелия, но если они будут писать одно и то же, то и многие будут не более, как одно Евангелие, и множество пишущих никак не воспрепятствует ему быть одним. Напротив, хотя бы и один кто писал, но писал бы противное, то написанное им будет уже не одно. Одно или не одно Евангелие, это познается не по числу пишущих, но по тождеству или разности написанного. Отсюда видно, что и четыре Евангелия суть одно Евангелие. Ибо когда и четыре говорят одно и то же, то здесь не одно и другое или разное, потому что говорят разные, но одно по согласию и единству написанного ими. И Павел здесь говорит не о числе проповедующих, но о несогласии и противоречии проповедуемого». Точию нецыи суть смущающии вы и прочее. Ожидается, по течению речи, ответ на следующий вопрос если учение этих новопришедших учителей не есть благовестив, если другого благовестия и совсем нет; то что же есть их учение? Отвечает святой Павел: а это есть не что иное, разве смущение умов, смешение понятий и превращение Евангелия. Но в образе выражения сей мысли, вместо того, чтоб выставить явление и действие, выставляет действующие лица; подобно тому, как Сам Спаситель, в объяснении притчи о семени слова, говорил: сии суть сеемии, — вместо семени сеемого или Евангелия проповедуемого (см.: Мк. 4:15—20). Сделал так святой Павел ради того, что ему поскорее хотелось бросить тень на этих новых учителей, назвав их возмутителями или смутителями умов и извратителями истины. Смущающии, Ταρασσοντες, — каким словом выражается и смятение в народе по какому-либо случаю, и смущение душевное от привходящих мыслей и возбуждения страстей. Хотя у Апостола не поминается о смятении верующих и волнениях между ними; но, конечно, не без того было. Не все же вдруг так и согласились. Святой Павел не обратил на это особенного внимания, может быть, потому, что смятение было незначительно, вернее же, потому, что исключительно занялся смятением их внутренним, возмущением их веры и внутреннего спокойствия, от коих и все внешние нестроения. Выставляя это внутреннее смятение на вид, он этим самым дает галатам указание, как сами они могут понять худость нового учения, принятого ими. Помянув о смущении от лжеучения, приводит им на память то блаженное состояние, в котором они находились, когда приняли истинное Евангелие (см. 4, 15). Сличите, как бы говорит он им, ту отраду с этим смущением, и сами уразумеете, где истина и где ложь. Этим же словом святой Павел объясняет и то, как те успели совратить их с пути. Натолковали им незнать что, смешали понятия, возбудили опасения, — они и стали видеть одно вместо другого. Омрачилось око ума и стало видеть истину там, где ничего не было, кроме лжи и обмана. Святые толковники преимущественно на это душевное состояние и обращают внимание при сем слове. Так Феофилакт: «те, желая превратить благовествование Христово, очеса душ ваших возмущают (порошат) и делают го, что вы видите одно вместо другого». «Ибо,— говорит святой Златоуст, — как смущенный чем-либо глаз видит одно вместо другого, так и ум, возмущаемый приливом превратных мыслей, подобной же болезни подвергается. И страждущие сумасшествием представляют одно вместо другого; но та болезнь (лжеучение) опаснее этой, поелику вредит человеку в познании не чувственных предметов, но духовных и производит превращение не в зрачке глаза, а в очах ума». Хотящии превратити благовествование Христово. Смущение умов было в руках лжеучителей средством, цель же у них есть превращение благовествования Христова. И смущение они произвели и производят только среди галатов пока, — цель же их и повсюду превратить истинное Евангелие. Это их главное намерение, и это побуждает их предпринимать такие путешествия и всюду сеять свое превратное учение. Этим словом они представляются злонамеренными разорителями существеннейшего блага на земле — спасения в Господе Намерение неисполнимое; но от этого их вина не делается меньше тяжкою. Блаженный Августин говорит, что лжеучители эти хотят превратить Евангелие Христово, но оно пребывает неизменно твердым. Пусть галаты согласились переменить духовное (служение) на плотское, но чрез это только в их умах превратилось Евангелие, а само по себе оно непревратимо. В чем состояло это превращение Евангелия, блаженный Иероним выражает общим положением, как и Августин в приведенных выше его мыслях: «всякий, кто толкует Евангелие в ином смысле и духе, нежели как предано Апостолами, смущает верующих и превращает Евангелие Христово, оттесняя назад то, что должно быть напереди, и ставя наперед то, что должно оставаться назади. Кто соглашается на толкования иудействующих, тот назад оттесняет то, что по значению своему должно быть напереди» Святой Златоуст определеннее выражает это превращение: «хотя бы они прибавили одну только или две заповеди, например об обрезании и наблюдении дней; но, поелику и малое, вопреки закону допущенное, портит все, посему и сказал: превратити благовествование. В царских монетах, хотя бы кто испортил печать монеты, сим сделал бы негодною и всю монету: равно, кто хотя малейший догмат правой веры превратил, тот и все уже подвергает тому же извращению, постепенно переходя от первого повреждения к другому, худшему». Не лишним считаем привесть и урок святого Златоуста, который он дает по поводу этого превращения Евангелия. Он найдет себе приложение и у нас. «Доколе, — говорит,— ты будешь здрав в уме и очами ума своего будешь искать только правого и не извращенного, вымышляя то, чего нет, ты не признаешь и не примешь другого Евангелия. Но слушай, что говорит Павел, — что и те превращают благовествование, которые привносят в оное хотя и маловажное нечто, но противное Евангелию. Не слышал ли ты, что было в Ветхом Завете? Некто, собиравший дрова в субботу и тем преступивший одну заповедь, и притом небольшую, подвергся жесточайшему наказанию (см.: Чис. 15:32 — 36). Оза хотел поддержать угрожаемый, по его мнению, падением ковчег Завета и тут же умер за то, что хотел оказать помощь Тому, Кто не имеет нужды в его помощи (см.: 2 Цар. 6:6 — 7). Итак, если нарушение субботы и прикосновение к падающему ковчегу так прогневали Бога, что дерзнувшие на то и другое не получили ни малейшего помилования, то извращающий страшные и неизреченные догматы веры чем оправдается и какое получит помилование? Нет ему помилования, нет никакого! Сие-то самое и есть причиною всяких зол, что не беспокоимся о малых проступках; оттого и впали в тяжкие грехи, что малые остаются без надлежащего исправления. Что бывает с телами, то есть когда страждущие телом оставляют без врачевания раны телесные, то сим производят и горячки, и гниение, и самую смерть тела; то же надобно сказать и о душах: те, которые пренебрегают малые свои погрешности, впадают в большие. Такой-то погрешает против поста, и тут, говорят, ничего нет важного. Другой тверд в православной вере, но, притворно уступая времени, иногда говорит вольно и дерзко о вере, но и это, говорят, не слишком важное дело. Иной, будучи раздражен чем-нибудь, грозит отступить от правой веры; и это, говорят, не заслуживает наказания: ибо он согрешил во гневе и в запальчивости. Можно встречать ежедневно еще и другие бесчисленные такого рода грехи, насильственно вторгающиеся в Церковь. Оттого мы сделались достойными посмеяния, безжалостно рассекая Церковь на бесчисленные части. Если бы все, когда-либо покушавшиеся отступить от Божественных законов и хотя малое сделать в них изменение, с самого начала были удерживаемы запрещением, то не появилась бы еще нынешняя зараза и такая буря не объяла бы Церкви. Некоторые из нас соблюдают даже многие из языческих обычаев, каковы суть: волхования, гадания, предвещания, наблюдение дней и суеверные замечания при рождении и всякого нечестия исполненные письмена, которые, к большему злу, кладут на головы только что рождающихся детей, научая их с первых дней жизни презирать труды для стяжания добродетели и подчиняя ложной власти судьбы. Но если и обрезающимся Христос ничтоже пользует (ср.: 5:2), то может ли вера сколько-нибудь послужить во спасение тем, которые вводят такое нечестие? Обрезание и Богом было установлено, но поелику, будучи соблюдаемо не вовремя, вредило Евангелию, то Павел употребил все, чтобы прекратить оное. Но если Павел столько заботился о прекращении иудейских обычаев потому только, что прошло время соблюдать их, то как мы не будем заботиться об истреблении языческих обычаев? И какое мы будем иметь оправдание? От сего-то всё у нас ныне в смятении и смешении, и наставляемые, исполнившись помыслов многих и гордых, превратили порядок, и высшие стали уже низшими. Теперь, если и легкое кто сделает им обличение, они оплевывают и презирают таковых начальников своих. И это от того, что мы худо учили их в детстве».

В этих стихах (8 и 9) выражает святой Павел главный предмет Послания — неизменность Евангелия в том смысле и духе, как он преподал его Галатам. Хоть в первой части он доказывает свое Апостольское достоинство, то есть что он от Самого Господа научен Евангелию и получил власть проповедать его языкам; но цель и этого очевидно та, чтобы внушить, что как учение Евангельское, им проповедуемое, от Господа есть, Божественно, то его изменять нельзя по человеческим соображениям. Когда Бог говорит, тварь разумная должна благоговейно слушать и покорно принимать. Своеличные постижения и соображения должны быть обращены лишь на то, чтобы полнее и глубже усвоить заповедуемое. Положение Апостола таково: никто и ничего не может изменить в преданном Евангелии. Кто покусится на это, из земных или небесных, тому анафема. Это похоже на то, что в Апокалипсисе говорится: аще кто приложит к сим, наложит Бог на него язв… И аще кто отымет… отымет Бог часть его от книги животныя (ср.: Откр. 22:18-19). Что никто не может изменять Евангелия, это выражает святой Павел в словах: аще мы, или Ангел с небесе. Апостол берет самые высшие лица — Апостолов и Ангелов: ибо на земле в деле веры никого нет выше Апостолов, небо же наполняют Ангелы. Но если и они, покусившись изменить Евангелие, не могут избежать кары небесной, то кто может делать это безнаказанно? Под: мы — ближайше разумеется сам апостол Павел с спутниками своими; но, судя по силе речи, можно полагать, что святой Павел этим словом обнял и себя, и всех Апостолов. Так святой Златоуст: «произнесши проклятие на благовестников и Ангелов, сим обнял он всякое достоинство; а произнесши оное и на себя самого, сим указал на всякое сродство и содружество. Не говори мне, говорит: сему учат такие же Апостолы и друзья твои; я и себя самого не пощажу, ежели не то буду проповедывать. Впрочем, он говорит сие не для осуждения других Апостолов, как бы извращавших проповедь Евангельскую; нет! Ибо говорит: аще убо аз, аще ли они, тако проповедуем (1 Кор. 15:11); но сим он хотел только показать, что достоинство лиц не принимается в уважение, когда речь идет об истине». Словами: паче, еже — означает Апостол не противное только, но и разное несогласное с духом Евангелия, вообще не то, что им предано от лица Божия. «Не сказал: ежели противное будут благовествовать или всё превратят; но, если и маловажное что будут благовествовать несогласно с тем, что мы благовествовали, или хотя несколько изменят что-либо в проповеди, анафема да будет» (святой Златоуст). В какой силе говорит так святой Павел об Апостолах и Ангелах? Говорит так предположительно. Мы веруем, что Апостолы благодатию Духа Святаго были ограждены от уклонения от истины и что Ангелы столько утверждены в истине и добре, что для них ложь и грех стали нравственною невозможностию. Не по природе своей они такими признаются, а по благодати Божией. По естеству один Бог неизменен; но сие свойство сообщается и тем, кои глубже входят в общение с Ним. Мысль Апостола та, что, если б даже невозможное стало возможным, Евангелие все должно пребывать и пребудет неизменно. Блаженный Феодорит говорит относительно Ангелов: «об Ангелах упомянул (Апостол), нимало не предполагая, чтобы кто-либо из святых Ангелов стал учить тому, что противно Божественной проповеди (ибо знал, что сие невозможно), но отвергая сим всякое человеческое нововведение». Блаженный Иероним предпочитает ту же мысль, но приводит и другую. «Можно, — говорит, — принять, что это сказано предположительно (иные читают: иперболично), не потому, чтобы Апостолы и Ангелы могли иначе проповедывать, нежели как однажды преподано; но, если б и могло быть, чтобы Апостолы и Ангелы изменились, все от того, что однажды принято, отступать не должно. Сам Апостол твердость своей веры в другом месте выставляет несокрушимою, говоря: Известихся, яко ни смерть, ни живот, ни Ангелы, ни Начала, ниже Силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (ср.: Рим. 8:38—39). И еще: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести моей Духом Святым (Рим. 9:1). Это не суть слова такого человека, который мог бы когда-либо отступить от веры и любви Христовой. Те же, которые не хотят принять, что это сказано предположительно, но думают, что сказано в прямом смысле, то есть что и Апостолы, и Ангелы могут измениться на худшее, противопоставляют сему то, что и сам Павел сознавал, что может пасть, если вознерадит, говоря: умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор. 9:27); и Ангелы изменчивы, так как некоторые из них не сохранили своего начальства (см.: Иуд. 1:6). Един Бог по естеству неизменен, как пишется: Ты же тойжде ecи (Пс. 101:28), и как Он Сам о Себе говорит: Аз Господь Бог ваш и не изменяюся (ср.: Мал. 3:6)».

Не удовольствовался святой Павел однажды изречь это грозное определение, но повторяет его и в другой раз, говоря: якоже предрекохом, и ныне паки глаголю. Требовали этого важность предмета и желание глубже напечатлеть в сердцах галатян это основное начало веры. Ибо на нем стоит вера и Церковь. «Чтобы ты не подумал, — пишет святой Златоуст, — что предыдущие слова его или во гневе, или преувеличенно сказаны или невольно как-нибудь вырвались; то он еще повторяет то же самое. Кто, возбужденный гневом, что-нибудь скажет, тот скоро от того отказывается; а кто говорит в другой раз то же, сим показывает, что он подумавши то сказал и, прежде порассудив в уме своем, потом произнес сказанное». Блаженный Августин дополняет: «это повторение сильно возбудить спасительное намерение твердо держать веру, которая заповедуется с такою настойчивостию». Определять с точностию, что разумел святой Павел под словом: предрекохом, — предыдущий ли стих или подобные слова, сказанные им в бытность у галатов, не важно. Святой Златоуст, как видно, разумел предыдущий стих; блаженный Августин и Иероним разумеют то и другое. Последняя мысль много ослабляется тем, что тогда святой Павел выразился бы как-нибудь подобно тому, как в Послании к Солунянам: не помните ли, яко еще живый у вас сия глаголах вам (ср.: 2 Фес. 2:5). Другие отличия в речениях не делают никакого изменения в силе Апостольского определения. Там, в 8-м стихе, говорится: мы, или Ангел с небесе, — а здесь: аще кто. Выражаясь вообще (см.: блаженный Иероним), Апостол хочет сказать: кто бы ни был искажающий истину, суд над ним тот же. Там: благовестит, — Ευαγγελιζηται, — стал бы благовестить, а здесь: Ευαγγελιζεται, — благовествует. Этим указывается на продолжающееся усилие лжеучителей совращать. Там: паче, еже благовестихом, — а здесь: паче, еже приясте. Это одно и то же; ибо от Апостола они не что другое приняли, как то, что он им благовествовал. Однако ж тут слышится и укор. Приняли; а теперь что? И не укор только, но и указание пути для возвращения к истине. Слушающий благовестие может убеждаться и не убеждаться, принять его или не принять. Но принимающий его принимает, конечно, потому, что убеждается в истине его. Апостол намекает: вы умом и сердцем приняли мое благовестие и успокоились в нем; восстановите сии убеждения; и вы сами в себе обретете силу к отпору извращающих истину. Или так: сами же и воодушевитесь, чтоб отогнать их, извергнуть из вашего сообщества. Словами: благовестихом — и: приясте — обнимается все, и догматы, и правила жизни, и все устройство христианской Церкви. Суд Апостола падает на извратителей учения, не писанного только, но преимущественно устно преданного. Анафемою поражает Апостол совратителей; но очевидно, что и совращенные, коль скоро не покоряются увещанию и не образумливаются, подлежат той же анафеме; ибо, держась лжеучения, они становятся едино с лжеучителями. Постановленное Апостолом анафематствование: да будет анафема — служило и служит для Церкви правилом и руководством — как поступать с благовествующими паче, или, лучше, с зловещающими, и с теми, кои сами охотно последуют им. Смысл анафемы тот, что подвергшийся ей извергается из Церкви и, становясь вне ее, не только лишается благодати ее, но и подвергается всем безблагодатиям, кои вне ее. Он — Божий отверженник, подгневный Ему. Этого довольно, чтобы внушить ужас к анафеме и вместе заставить всевозможно опасаться, как бы не подвергнуться ей. Этот ужас больше всех других следовало бы носить ученым, которые, углубляясь в область наук, нередко забывают, что на них лежит долг пред Богом и Господом Иисусом Христом не вещать паче, еже благовествовано Апостолами, и что скорее следует им заподозрить верность своих выводов, чем покуситься на утверждение чего-либо, что отзывается вещанием паче благовестия Апостольского, небесного, Божественного Апостол положил только начало анафематствования. После Церковию отмечены уже все воззрения, достойные этой кары. В настоящее время нечего ждать особою Акта церковного для поражения сим судом зловещателей. Они сами подставляют свою голову под этот меч, как только изобретают противные истине мнения и упорно начинают стоять в них.

Святой Павел сими словами отрицает в себе человекоугодливость, для того чтоб отвратить мысль о своей изменчивости. Ибо говорили, что он применяется к людям и в одном случае так говорит и действует, а в другом иначе, — меняется в своих убеждениях. Из этого выходило, что хотя Евангелие и неизменно, но убеждения само го Апостола изменчивы. На это отвечает святой Павел сими словами в их связи с предыдущими Изменчивым можно быть из человекоугодия, чтоб от людей что-нибудь получить себе, но кто такой страшный произносит приговор и себе, как другим, — того нельзя подозревать в человекоугодии, а следовательно, и в изменчивости из-за нею Он как бы говорит после таких речей, определяющих анафему тому, к го изменяет Евангелие или что-нибудь в Евангелии, судите сами, могу ли я сам-то быть изменчивым ради угождения людям? К людям ли применяюсь, людям ли угождать стараюсь в моей проповеди? Если бы это было во мне, если бы у меня был человекоугодливый нрав, я бы и рабом Христовым не сделался. Так перестаньте верить наговорам, будто я учу ныне так, завтра иначе Евангелие и во мне так же неизменно, как оно неизменно само в себе. — То же выразил он и в Послании к Солунянам, говоря: якоже искусихомся от Бога верни быти прияти благовествование, тако глаголем, не аки человеком угождающе, но Богу искушающему сердца наша (1 Фес. 2:4). Я таков же в мыслях и чувствах пред Богом, каков в речах и делах пред людьми. Как получил я Евангелие от Бога, так передаю его. Бог видит, что так есть. Ведуще страх, человеки увещаваем, Богови же явлени есмы (ср.: 2 Кор. 5:11). Такова мысль сего текста; но определение смысла некоторых его речений представляет затруднения, особенно первых слов: ныне бо человеки препираю или Бога? Затруднение зависит от того, что не видно, какой смысл дать слову: препираю. По-гречески стоит: πειθω — что значит: убеждаю, посредством убеждений привлекаю на свою сторону; чтобы успешнее привлечь на свою сторону употребляют хитрословие и разные увертки, отсюда: обольщаю; кто хочет убедить другого, тот свои доводы выставляет, а другого опровергает — препирает; спорит, себя защищает, а другого обличает, как бывает в защитительных речах: кто устоит на своем и убедит всех, тот общее одобрение и благоволение заслуживает. Какое из этих значений взять? Подражая святому Златоусту, какое хочешь бери, только всё своди на то, чтоб видна была искренность проповеди святого Павла, — что он проповедует как пред Богом. Святой Златоуст точно берет все значения и из всех выводит это одно. Берет он это слово в смысле: обольщаю, обманываю — и говорит: «если бы, говорит Апостол, и мог я обмануть вас своими словами, но не мог бы обмануть Бога, знающего тайные помышления и Коему всегда благоугождать — есть единственное мое желание. Видишь ли дух Апостольский и высоту Евангельскую?» — Берет он это слово и в смысле: защищать себя — и говорит: «учитель принужден защищаться пред учениками; и хотя благодушно переносит сию обиду, но вместе и негодует, впрочем не по гордости, да не будет, но за легкомыслие обольщаемых и недоверчивость их к своему учителю. И потому, сказав сие, он как бы сказал: не с вами у меня дело, не люди будут судить меня; с Богом у меня дело, и я все делаю, чтобы там, пред Его судом, оправдаться. И мы еще не дошли до такого несчастия, чтобы, готовясь к ответу пред Владыкою всяческих в проповеди нашей, стали повреждать догматы. Итак, для защищения своего и вместе для обличения их, сказал он вышеприведенные слова. Ибо наставляемых дело не судить своих учителей, а верить и повиноваться им. Но когда уже порядок вами извращен и вы воссели на месте судей, то знайте, говорит, что я очень мало забочусь об оправдании себя пред вами; но как мы всё делаем для Бога, то пред Ним будем и оправдываться в проповедуемых догматах. То же самое говорил он, когда писал к коринфянам: мне же не велико есть, да от вас истяжуся, или от человеческаго дне (1 Кор. 4:3)». Берет он это слово и в значении «снискать благоволение и благосклонность» и говорит: «кто хочет снискать благоволение людей, тот употребляет многие коварства и хитрость, пользуется обманом и ложью, чтоб склонить и привлечь к себе слушающих; напротив, кто хочет снискать благоволение у Бога и старается Ему одному угодить, тому нужен только здравый и очищенный ум; потому что Бога обмануть нельзя» Таким образом святой Златоуст не стесняет себя значением слова, но все направляет к тому, чтобы выяснить, что Апостол искренно проповедал единую Евангельскую истину, имея свидетелем своей совести Бога. Златоусту подражают Экумений и Феофилакт Последний пишет: «так как на него наговаривали, будто он одним одно, другим другое проповедует, меняясь в словах и учении, применительно к людям, то он говорит здесь против этого: к людям ли я приноравливаюсь и им угодить стараюсь или Богу? Если б я хотел угождать людям, то, конечно, делал бы так, как говорите». Судя по сему, ныне, по святому Златоусту, означает то теперь, когда пишу Послание, — то все время проповеднических трудов, то есть ныне, когда я бросил иудейство и стал проповедывать Евангелие, — то частицу следственную: судите теперь после сказанного. Блаженный Иероним ныне разумеет: по обращении и оставлении иудейства. Или ищу человеком угождати? Говорили, что святой Павел для того язычникам давал свободу от закона Моисеева, чтоб подделаться к ним и удобнее привлекать их: ибо язычники не благоволили к религиозным порядкам иудейским. Выходило из этого, что он кривит душою и истины чистой не проповедует. Против этого и говорит теперь святой Павел, что это неправда, что он не таков в своих убеждениях, чтоб изменять истине из человекоугодия. Это выходило уже из произнесенного им приговора на изменяющих Евангелие. Святой Златоуст говорит: «не из любоначалия пишем сие, и не для того, чтобы иметь учеников, и не славы и похвалы желая себе: ибо не человекам стараемся угодить, но Богу». Экумений продолжает: «не хочу я угождать людям; следовательно, и ни вам Не затем я так сказал, чтоб вам польстить и понравиться». Аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был. Другое доказательство того, что святой Павел не кривил истиною из угождения людям. Строгий суд на благовествующих паче, под который он и себя подводил, уже доказывал это. Теперь в доказательство того же он указывает на свое обращение от иудейства к христианству. Он говорит как бы: если б я не любил истины и менялся в мыслях, смотря по лицам, к которым обращаю речь конечно для того, чтобы пользоваться их благосклонностию, то не для чего было мне оставлять иудейство. Там я пользовался большим почетом и еще большие имел виды в будущем. Если все это я бросил, то, без сомнения, по тому убеждению, что оставаться в иудействе более не следует, что оно отжило свое время, Богом ему определенное. Открылась истина о Христе, к которой я прилепился всем сердцем и которую единую всем проповедую, и язычникам, и иудеям, принесши ей в жертву все свои земные преимущества. «Если бы я хотел угождать людям, — говорит устами Павла святой Златоуст, — то и теперь был бы на стороне иудеев, и доселе преследовал бы Церковь. Поелику же я презрел и народ свой, и своих друзей, и родственников, и высокую славу и терплю от них гонение, вражды, брани и каждодневную смерть: то сие явно показывает, что все, что ни говорю теперь, говорю не для приобретения славы человеческой. Это он сказал потому, что хочет рассказать свою прежнюю жизнь и внезапную перемену и самым делом доказать, что он стоит за истину». Амвросиаст отсюда делает такое наведение: «святой Павел, который учил со всем благоговением угождать Богу, не боялся идти наперекор людям, когда сего требовала слава Божия. Прежде пришествия Господа закон был проповедуем по воле Божией; но, когда пришел Господь, обетованный в законе, надлежало престать закону, как предсказали о том и Пророки. Почему Господь говорит: закон и Пророки до Иоанна (ср.: Лк. 16:16). Уже неуместно было, чтобы в присутствии Господа закон хранил свою силу. Следовательно, кто после сего думает хранить закон, тот не воле Господа повинуется, а противится Ему». Может кто возразить: как же в других местах пишет Апостол: всем угождаю (1 Кор. 10:33), всем бых вся (1 Кор. 9:22) — и всякому христианину советует угождать ближнему (ср.: Рим. 15:2)? Но так говорит святой Павел, чтоб показать, что он все способы, какие где оказывались пригожими, употреблял, чтоб только расположить людей к принятию единой истины, которую всюду проповедывал. Не истину менял, применяясь к людям, а способы свои и приемы, чтобы люди удобнее приняли единую для всех истину. Его угождение людям касаться могло всего другого, кроме истины. С нею он небоязненно шел наперекор всему миру. Почему и в приведенных местах он говорит так: всем бых вся, — но: да всяко некия спасу; во всем всем угождаю, — но: не иский своея пользы, но многих, да спасутся. И другим угождать советует он только во благое к созиданию. Блаженный Августин пишет: «кто старается людям внушить истину, тот не о том заботится, как бы самому встретить благоприятный прием у людей, а о том, чтоб им благоугодною стала самая истина, которую он внушает им. Кто угоден людям ради истины, не он уже им угоден, а сама истина». Иероним прибавляет: «вот Апостол и сам показывает, почему он всем во всем угождает: не иский, говорит, своея пользы, но многих, да спасутся. Кто по любви, не ищущей своего, но еже ближняго (1 Кор. 10:24), всем угождает, да спасутся, тот паче угождает Богу, для Которого дорого спасение людей, чем людям». В совете же Апостола ближним угождать блаженный Иероним видит такой смысл: «если возможно и Богу угождать, и людям, го надо угождать и людям. Если же невозможно иначе угодить людям, как Богу не угодивши; то мы должны Богу более угождать, чем людям». В словах: аще бо бых еще человеком угождал — под словом: человеком — не иудеи только разумеются, но и вообще все люди. Мысль такая: если б у меня был человекоугодливый нрав. Этим он отрицает в себе человекоугодничество и до обращения. Тогда ревновал он по закону, но не из человекоугодия, а по тому убеждению, что ревнует по истине Божией; коль же скоро удостоверился в противном, тотчас отвлек свою ревность от прежнего предмета и обратил ее на другой. И это опять не из угождения каким-либо людям, но потому, что совершенно удостоверился в истине Евангельской. Словами: Христов раб не бых убо был — святой Павел выражает, что и христианином бы не сделался, если бы не любил истины, а только человекоугодничал. Иные — так: не был бы рабом Христовым, то есть Апостолом. Но первая мысль приличнее. Святой Павел усиливает речь: не только Апостолом не был бы, но и христианином, не обратился бы ко Христу, не принял бы Его святого Евангелия и не покорился бы ему.